Добронега - Страница 73

– Борис, – сказал он. – Как твоя дружина – готова к походу?

– Распустились слегка, – сообщил Борис. – Ну да ничего. Я их быстро в должный вид приведу, ежели надо. Ты знаешь – порядок я восстанавливать умею.

Что он мелет, подумал Владимир. Постыдился бы. Ах ты, чадушко мое любимое. Выпорол бы я тебя прямо при всех, с превеликим хвоеволием.

– Большую я тебе, Борис, ответственность назначить решил, – доверительно произнес он, – да вот не знаю, справишься ли.

– Я ответственности не боюсь, ты знаешь, – твердо сказал Борис.

– Ты-то может и не боишься, но мне-то не легче от этого. Ну да ладно. А сказывают, Борис, что вверх по течению Днепра и от Вышгорода на северо-восток объявилось войско печенежское. Мне бы идти ему навстречу, да занят я очень. А больше некому. Готов ли ты к походу?

– Ого, – вмешался Добрыня. – Войско?

– Заткнись, – отрезал Владимир. – Готов ли ты, Борис?

– Всегда я к походу готов, – ответствовал Борис. – Ты меня знаешь.

– Ну так вот. И моя безопасность, и Киева, и всей Руси, зависит от храбрости твоих молодцов. Иди же и отрази печенегов. Завтра прямо с утра выступай.

– Считаю за честь, – объявил Борис, исполняясь боевой отвагой. – Уж не подведу я тебя, отец! Давно я не был на поле брани. Забыл, что такое утехи кровавые, когда льется кровь врага, забыл! Ну ничего, вот и случай выдался вспомнить все.

Владимир подошел к сыну и обнял его.

– Дурной ты у меня, – сказал он. – Неприкаянный. Ну, пойдем со мной. Добрыня, иди с нами.

Втроем они поднялись к Владимиру в спальню.

– Раздевайся да ложись, – велел Владимир. – Тебе нужно хорошо выспаться перед походом. Время позднее.

Борису очень хотелось еще выпить, но возражать было не с руки. Грозен враг, и долог поход. Он не удивился, не спросил, почему это он сегодня спит в спальне отца.

Выйдя из спальни с Добрыней, Владимир запер дверь на ключ, а ключ всучил Добрыне.

– Войско? – спросил Добрыня.

– Что-то у нас в Киеве замышляется, – ответил Владимир. – Пока мы с Ярославом хвоями будем мериться в новгородском лесу, не было бы здесь смуты. Никому доверять нельзя, а это плохо.

– А что же за войско печенежское?

– Нет никакого войска.

– А что же…

– Нужно, чтобы Борис уехал от греха подальше. Дружина у него – сам знаешь. Дойти куда-нибудь, ежели с привалами, они дойдут, большей частию, не считая заблудившихся. Выпьют, ограбят два-три селения, и обратно повернут. Как раз месяца четыре и пройдет. Кого бы поставить в Киеве на это время, чтоб разобрался что к чему – вот заковыка. Нужен верный человек. Ах ты, хорла! Святополк наверняка знает больше моего. Пойти, что ли, расспросить его? В ножки поклониться? А что, оно того, наверное, стоит.

– Ты шутишь, князь! – возмутился Добрыня. – Кланяться предателю! Совсем гордости на Руси не стало.

– Да и не было никогда, – заметил Владимир. – Во всяком случае в детинце. Совершенно лишняя вещь – гордость. Ты вон со своей гордостью порты подвязывать разучился.

Добрыня невольно схватился за гашник.

– Я пойду к Святополку, проведаю пасынка моего поляколюбивого, а ты вот что… Ты постой у двери, пока я не вернусь. Никуда не отлучайся, ни под каким предлогом. Чтоб никто не входил и не выходил. Даже если все вокруг гореть будет. Понял?

– А ты…

– Понял? – грозно рыкнул Владимир.

– Понял.

– Вот и хорошо, раз понял.

Гости допивали и доплясывали. Светила луна. Окинув взглядом празднество, Владимир обошел, как давеча Добрыня, терем, кивнул стражнику, и оказался возле ряда земляных темниц. Обычно вдоль ряда ходили стражники. В этот раз они не ходили – бегали. Владимиру это не понравилось.

– Что за учения тут происходят? Эй! – он остановил одного из бегущих рысцой ратников.

– Не прогневайся, князь!

Владимир сразу все понял. Центральная, самая просторная землянка, была пуста, дверь отсутствовала. Побег во время празднества, на виду у всех, из темницы был совершенно невозможен без участия самой охраны. Дверь как будто высадили изнутри, вместо того, чтобы просто сломать засов, подумал Владимир, подходя. Чем? Тараном? Как таран поместился в землянку, где для того, чтобы выпрямиться, учитывая солидный рост Святополка, следовало лечь на пол по диагонали? Темница Святополка была особая – пол и стены выложены досками для пущего комфорта, имеется печь с дымоходом, для обогрева. Дымоход узкий. Непонятно.

Раз стражники бегают, а не слоняются в растерянном унынии, значит, с момента побега прошло не более четверти часа. Беглец скорее всего еще в городе – в степь или на хувудваг ему теперь, при общем народном гулянии, нельзя – много народу шляется там и сям, погоне есть, кого расспросить. Дождется, пока все уснут. Неизвестно, кто состоит в заговоре и кто беднягу укрывает в данный момент.

Есть только один человек, на которого, в тысячный раз за вечер вспомнил Владимир, действительно можно положиться – Алешка. У Алешки много знакомых в Киеве, и все они – нужные люди.

Владимир проигнорировал умоляющие взгляды охраны, сам оседлал коня, перекрестился на маковку Десятинной, и выехал из детинца рысью.

Глава пятнадцатая. Как устроиться на службу к князю

Подойдя к статуе и по-хозяйски положив, подражая Александру, руку на ребро пьедестала, Илларион объяснил Маринке:

– А это греческая богиня потех полюбовных. Ее родили из пены морской и она сразу стала совсем взрослая и всех очень полюбила.

Десятилетняя белобрысая Маринка с большим интересом рассматривала статую. Давеча она честно, как обещала Иллариону, дождалась, пока дома все уснули, и вылезла в окно, чтобы Илларион показал ей дом поповского сына, как обещал.