Добронега - Страница 59

Причалив к Подолу, сторож с тоской смотрел, как Хелье, не дав ему монеты, выбирается из лодки. Пробормотав что-то нелестное, он отчалил. Взошла луна.

Едва не заблудившись в закоулках, Хелье вышел в Жидове. В некоторых окнах горели редкие огни. Дом Авраама был, наоборот, светел – во всех комнатах что-то происходило, возможно, какой-то иудейский праздник, на который Авраам пригласил весь квартал. Подают ли на иудейских праздниках к столу еду? Хелье решил, что подают – люди в глубине души все одинаковы, и лучший способ оказать гостеприимство – накормить гостей. От голода сводило челюсти.

Глава тринадцатая. Перемены в доме Авраама

Дверь ему открыл Яван – не мрачный и не подозрительный, но насмешливый. Странно. Вроде бы он говорил ранее, что не любит шуток. Межей не поймешь. С веселой улыбкой Яван поприветствовал Хелье и провел его в большую столовую. Здесь недавно кончили ужин, и стол был уставлен всякой всячиной.

– Я поем немного, хорошо? – спросил Хелье, прицеливаясь к бараньей голове.

– Сколько хочешь, – откликнулся Яван. – Выпей вина.

– Где Дир?

– Дир спит. Пьяный. Очень пьяный.

– Чего это он? – спросил Хелье, набивая рот и наливая себе вина.

– От него его женщины ушли.

Хелье чуть не поперхнулся.

– Что? – спросил он, проглотив кусок.

– Да так…

– Куда ушли?

– В условия, кои они сочли более благоприятными для их существования. К печенежскому князьку одному.

– Когда?

– Давеча. Но, конечно, с князьком они познакомились раньше. Два года назад, когда последний раз здесь гостили. Отец мой тогда как раз какую-то печенежскую банду обхаживал, хотел что-то через них куда-то доставлять, как всегда, какие-то темные дела. И князек как раз там и был. Я думаю, это Анхвиса его охмурила, или он ее. А Светланка – что ж, Светланка такая, куда Анхвиса, туда и она.

У Хелье на этот счет было свое мнение, но он не стал его выражать – было не до того.

– И что же теперь?

– Ничего.

– Дир будет их искать?

– Он бы и хотел. Но печенегов искать трудно. Степь большая, печенежских племен тьмы. Друг о друге они, конечно же, все знают, но славянину не откроются. Даже отец не знает, откуда этот князек взялся, а то сказал бы Диру – все-таки Светланка его дочь. А также моя сестра.

– Бедный Дир, – наливая себе вина, Хелье посочувствовал другу.

– Что делать, Хелье. Судьба она – такая штука. Чего хочет, то и делает. Но, сказать по правде, жить с Диром несладко, наверное. По всему миру человека мотает, всегда в пути. А женщинам хочется дом да семью иметь, аки птице гнездо. Женщины, они хозяйственные. Я тут Годрика разговорил, так он мне такого про семейную жизнь Дира порассказал, что даже не знаю, утешать ли его, Дира, или говорить ему, что сам виноват. А князек обходительный попался, смотрел на обеих влюбленными глазами целый день.

– А Годрик что же?

– А что Годрик? Годрик не против. Годрику оно и лучше – раньше он троим носы утирал да белье стирал, а теперь только Диру будет. Меньше хлопот. Ну а ты как?

– Я-то? Ничего, неплохо, – ответил Хелье. – Вот что, Яван, ну-ка я у тебя спрошу… – Хелье вынул из кармана браслет. – Сколько такая штуковина может на торге стоить?

Яван взял у него браслет и некоторое время его рассматривал.

– По-моему, дорогая вещь. Я плохо в этих делах разбираюсь, но, вроде бы, все честь по чести. Тысячу сапов точно выручит. По самой меньшей мере. Я мог бы у отца спросить, это по его части, но он очень занят нынче.

– Чем же?

Яван пожал плечами.

– Уезжает он, со всей семьей. Хозяйство на меня оставляет.

– Как это – уезжает?

– По-моему в Италию, но точно не скажу. Может даже в Константинополь. Какие-то опять темные дела. Ну, ты знаешь – иудеи…

– Знаю. Заговор. Так ты один во всем доме остаешься?

– Да. Он даже холопьев с собой берет. Нужно будет новых искать. И охрану. Не хочется. Придумаю что-нибудь.

– А Дир?

– Что – Дир? Его никто не гонит. Пусть живет, сколько хочет. И ты живи. Все как-то веселее, когда приличные люди в доме. Знаешь, что? Пойду-ка я все-таки покажу эту гадость отцу. Может, он и купит – чего тебе по торгам с ней шататься, только неприятности одни, обдерут тебя на торге. Ты сиди, ешь, пей, я сейчас приду.

Яван вышел с браслетом. Хелье принялся за диковинное блюдо – вроде бы рыба, а внутри какая-то дрянь, не очень вкусная, но ничего, есть можно. Он налил себе еще вина. Спать не хотелось.

В столовую вошел Годрик, молча поклонился Хелье, и сел у стены на лавицу. Хелье попробовал пирог. Пирог оказался липкий и приторный. Плюшки на меду были лучше.

– Как Дир? – спросил Хелье, вставая.

– Кошелька придержатель отвлекается сновидениями, – сообщил Годрик. – Молодой господин уж кончил скромный ужин свой?

– Да. А что?

– Не позволит ли он мне довольствоваться его остатками?

– Довольствуйся.

Годрик присел к краю стола и принялся неторопливо, со знанием дела, есть.

– Хозяин дома уезжает, – полувопросительно произнес Хелье.

– Бежит, – ответил Годрик, уплетая куриную грудинку с сельдереем.

– Как это – бежит?

– Бежит, – подтвердил Годрик, наливая себе вина. – Когда богатые уезжают, так на проводы весь город приглашается, такой у ковшей обычай. Две недели гуляют, если в пригород уезжает, а ежели дальше, так и на месяц дело затягивается. А когда бегут, так складываются в один вечер, никому ничего не говоря, грузят ладью или две до рассвета, охраны берут дюжину, а что не успели сложить – бросают.

– От кого же он бежит?

– Известно от кого. От печенегов. Какие могут быть сделки с дикими людьми? Только алчные тупоголовые межи на такое идут. Алчность их разума лишает.