Добронега - Страница 58

Хелье проснулся к полудню от того, что ему дико хотелось ссать. Сообразив, где находится нужник, он прошел в него, долго примеривался к бадье напряженным хвоем, пытаясь высчитать траекторию, отступил на какое-то расстояние, и выдал в конце концов дугу, удачно попав в бадью и почти не забрызгав пол вокруг. Постояв немного, тупо глядя перед собой, он вернулся в светелку. Тело ломило от долгого лежания на твердой лавице. Хелье сообразил, что постель свободна и тут же ее занял, сладко потягиваясь и с хвоеволием устраиваясь под покрывалом, пахнущим кожей Марии. Запах очень возбудил его, и Хелье решил, что теперь не уснет, но тут же уснул.

В следующий раз он проснулся уже в сумерки. Оглядевшись и вспомнив, где находится, Хелье поспешно вскочил и сунулся к окну – оглядеть местность и возможные пути ухода живым. Уговорила Мария Эржбету или нет – совершенно неизвестно, и не было у Хелье никакой охоты это выяснять. Роща, обещанная Марией, действительно виднелась в полуарже от терема. Карниз, с которого он давеча так ловко прыгал через проход между строениями, показался ему опасно узким. До земли было недалеко, и кругом не было ни души. Только птицы пели чего-то, надрываясь истошно.

Надев рубаху и подпоясавшись, Хелье обнаружил, что отсутствуют сверд, сленгкаппа, онучи и сапоги. Сверд и сленгкаппа нашлись под лавицей. Сапог нигде не было видно. Браслет по-прежнему лежал в кармане, а перстень поблескивал на пальце. Хелье задумался, обхватив голову руками.

Идти в Киев босиком – неудобно, да и глупо. По пути в роще мало ли какой дряни понасыпалось везде – хвоя, ветки всякие, камни. Нет, сапоги нужны, и желательно с онучами вместе, а то ноги сотрутся.

Послужи мне, послужи, подумал Хелье. Послужи ей, надо же. А сама мои сапоги куда-то уволокла. И ноги мне вымыла. Мария неприступная, высокородная. Впрочем, дело не в этом. Ишь, какой перстенек. Так и сверкает.

На этом мысли Хелье оборвались. В малой столовой послышались чьи-то шаги. Поступь была явно мужская. Встреча с мужчиной в светелке Марии не входила в планы Хелье. Быстро положив сверд на пол, он бесшумно припал грудью к резной поверхности, в три приема боком перебрался под кровать, вытянул руку, и подтащил сверд к себе. Лязгнул замок. Дверь отворилась.

Пара ног прогрохотала мимо лица Хелье. Посол Олофа, выполнивший поручение лишь наполовину, присмотрелся к сапогам. Размер ему, похоже, подходил.

Меж тем вошедший, оказывается, вовсе не встречи с Хелье пришел искать. По звуку Хелье определил, что сундук в углу открыли и теперь что-то в нем перебирают. Дощечки, бересту, пергамент – письмена. Хелье прикинул, в чем дело, и нашел, что возможны два варианта. Первый – пришедший явился по поручению Марии, которой что-то понадобилось из ее сундука. Второй – пришедший здесь по собственному почину, без ведома хозяйки. В первом случае следовало оглушить гостя, стянуть с него сапоги, и убираться. Во втором можно было дождаться прихода Марии и предъявить ей еще одно доказательство преданности в виде оглушенного гостя. Второй вариант показался Хелье наиболее практичным. Бесшумно выскользнув из-под кровати, он метнулся вправо в то время как гость, спиной почувствовав чье-то присутствие, а может просто заметив движение тени, повернулся влево. Рукоять сверда готова была уже соединиться с головой гостя, но в этот момент Хелье его узнал. Замешкавшись, он дал возможность Вассу увидеть его, Хелье, и тоже узнать. Лицо Васса исказилось злобой и Хелье, поняв, что ничего хорошего от этого человека ждать ему не приходится, приложился поммелем к упрямой коротко остриженной голове. Васс рухнул на пол.

Сумерки сгущались. Хелье мельком осмотрел письмена, которые разбирал Васс, пожал плечами, и стал стаскивать с неприятного фаворита Марии сапоги. Левый сапог сошел легко. С правым дело оказалось сложнее. В конце концов, придерживая колено Васса ногой, Хелье стащил и этот сапог. При этом в ноге Васса что-то хрустнуло. Онучи Хелье не стал разматывать, а просто разорвал на обмотки половину постельной простыни. Стало совсем темно. Луна еще не взошла. Хелье выбрался на карниз, повис на руках, и спрыгнул, слегка подвернув ногу при приземлении. Завернувшись в сленгкаппу, чтобы белая рубаха не выдала его в темноте, он побежал к роще и вскоре скрылся в ней. Хотелось есть.

Идти пришлось долго. Наконец Хелье вышел к сторожке у самого берега. Заржала лошадь. Хелье постучался. Сонный сторож открыл ему дверь.

– Я от Марии, – сказал Хелье. – Мне нужна лошадь.

Сторож мрачно посмотрел на него, вздохнул, и повел гостя в стойла. Сторожам положено давать монету. Монет у Хелье не было, все пропил. Он решил, что если разговор зайдет о деньгах, он просто задушит корыстного негодяя. Но сторож ничего не сказал. Правда, седлать лошадь он предоставил Хелье, а сам просто стоял и смотрел с немым укором.

Оставшуюся половину пути Хелье пролетел за полчаса галопом по широкой тропе, обнаружившейся чуть дальше от реки, чем та лесная тропинка, по которой он шел пешком. Замедлить бег коня пришлось только один раз – на встречу ему попалась река Десна. Чудо изобретательности – три дюжины широких лодок, связанных вместе и покрытых настилом из досок, составляли плавучий понтонный мост, от берега до острова в середине реки, и столько же лодок служили мостом от острова до противоположного берега. Неустрашимые и Мария обеспечивали себе скорую связь между Вышгородом и Киевом. А может, только Мария.

Вторая сторожка, у переправы, оказалась меньше первой, и в ней, сторожке, все спали. Пришлось долго колотить в дверь. В конце концов второй сторож, мрачнее первого, вышел к Хелье, принял у него поводья, отвел взмыленную лошадь в стойло (Хелье был все еще неважный наездник), и проводил Хелье к лодке. Кряхтя взялся он за весла. Хелье сидел у стьор-борда, глядя на черную гладь ночного Днепра. На другом берегу мелькали какие-то огни. Какой-нибудь дозор.