Войска, повергнутые в недоумение, нестабильность, и частично в искреннее горе известием о смерти предыдущего Великого Князя, встретили Святополка без особого восторга, но и открытой неприязни не выказали. Святополк собрал воевод, и все до одного признали в нем нового повелителя. Старые воеводы в большинстве были убиты горем. Молодые – Ляшко, Ходун, и печенег Талец, казались равнодушными. Дисциплина, тем не менее, начала восстанавливаться.
Почти каждый правитель при вступлении в должность получает по крайней мере один шанс не быть инструментом судьбы, но, вежливо обняв судьбу за гладкие пухлые плечи, шепнуть ей в розовое ухо, «Зачем тебе трудиться? Отдохни и доверься мне, я сделаю все, как нужно, и ты останешься в полном твоем хвоеволии». И Святополк не был исключением.
Во время всех вышеописанных событий не прекращали действовать спьены. Донесения прибывали одно за другим. По приезде в Берестово Святополк распорядился, чтобы донесения доставляли непосредственно ему. Никто не возразил.
Первое же донесение, доставленное новому главнокомандующему, было о том, что Ярослав с дружиной быстро продвигается к Киеву. Святополк ждал этой вести и почувствовал облегчение. Опасность лучше неизвестности. С опасностью можно бороться, а неизвестность побуждает лишь к притеснению ближних. Численность дружины Ярослава была смешная – сто человек. То бишь, вполне может сойти за просто эскорт. Мол, везет примерный сын дань отцу своему, одумался и осознал он. Судя по поспешности, Ярослав, конечно же, едет оценить обстановку, и совершенно неизвестно, сколько ратников может, в случае благоприятной обстановки, присоединиться к нему на подступах к Киеву.
Второе донесение содержало сведения о псевдо-законном наследнике, грозе печенегов Борисе. Потешное войско определилось на привал у реки Альт.
– Какой еще Альт? – спросил Святополк раздраженно. – Нет никакого Альта.
– Есть, – заупрямился спьен. – Тридцать аржей от Киева, князь, вверх по Днепру.
– Скальд, – догадался Святополк.
С какими это он шведами разговаривал, подумал он. Скальд – древнее скандинавское название. Сейчас речка называется по-славянски. Не помню как. Там остатки первой крепости Аскольда. Символично. Интересно, знает ли Борис о смерти отца? И если знает, что думает? И коли думает разное, то не присоединится ли он ненароком к ярославовой сотне? Войска бывают потешные пока у них цели нет.
Пришла и третья весть, и вот она-то выбила Святополка из колеи напрочь. Гонец, коему поручено было перевезти жену Святополка в Киев, обнаружил в доме, где она проживала, два трупа. Священник, бывший с польских еще времен всегда при ней, умер от ножевой раны, а сама она от яда.
Святополк заперся в тереме. Воеводы, сочувствовавшие ли, злорадствовавшие ли, не решались его тревожить.
***
Франкский рыцарь Жискар, вызвавший дома гнев легко раздражающегося Робера, повелителя королевства, оставленного немцами из жалости потомкам Шарлеманя, решил попытать счастья на востоке и состоял теперь при Ярославе. Эскорт Ярослава остановился на ночлег, а сам Ярослав, взяв с собою десять ратников и новоиспеченного воеводу Жискара, высадился на берег, вошел в близлежащее селение, и конфисковал там десять лошадей, объяснив это тем, что он посадник новгородский и действует в соответствии с олеговым указом. Хозяева лошадей хотели, но не решались, протестовать – ратники выглядели делово и сурово. К рассвету кавалькада, не скрываясь, прибыла по олегову хувудвагу в столицу.
Ярослав рассчитывал встретить здесь по меньшей мере половину претендентов на престол – многие из братьев жили гораздо ближе к Киеву, чем он – но не встретил ни одного. Святополк, успевший произвести все нужные действия и взявший, как оказалось, власть себе, тоже отсутствовал. Ворота детинца никто не охранял. Ярослав, сопровождаемый соратниками, вошел в терем, миновал гридницу, и сразу, сопровождаемый Жискаром, проследовал в отцовскую «занималовку» – то бишь, кабинет.
По терему шлялись растерянные слуги и служанки и смотрели с тоской на новгородцев в кольчугах.
Захлопнув дверь, Ярослав задвинул засов и оглянулся. Жискар, поджарый и подвижный брюнет, сел на скаммель и задремал. Удивительно, но, кажется, в кабинет никто не заглядывал с момента, как Владимир уехал в Берестово. Слой пыли на всех горизонтальных поверхностях был толщиной в палец.
Что он надеялся найти в кабинете? Он и сам не знал. Но почти сорок лет правления Русью – не шутка. Взятие и удерживание власти вопреки всем враждебным и даже дружественным силам Европы – это серьезно. Есть чему поучиться.
Оружие, амулеты, памятные сувениры – к свиньям все это. А вот фолианты да хартии – это да. Это стоит внимания.
Хартий и грамот было много – с гербами и без, с печтаками, с рисунками. Ярослав медленно и методично перебирал их, вглядываясь в тексты. Некоторые были писаны рукою Владимира, и к ним Ярослав присматривался тщательнее.
Жискар приоткрыл один глаз.
– Не мешало бы позавтракать, – заметил он, смягчая щелкающие шведские согласные. – Путан бордель, я устал и голоден, мон сюзерен.
Ярослав проигнорировал требование.
Шкатулка с гербом привлекла его внимание. В шкатулке оказалась свернутая в тугую трубку грамота. Ярослав развязал тесемку, глянул на первый лист, и сразу понял, что ничего более полезного и интересного здесь, в тереме, не найдет.
Завещание писано было твердой рукой, без спешки и суеты, основательно.
«…И ты, сын мой, поучись на моих ошибках и удачных свершениях, и запомни, что сейчас прочтешь. Человек ты не праздный, твердый…»