Добронега - Страница 132


К оглавлению

132

Ярослав представил себе Бориса – не праздного и твердого. Ну, дела. Это Борис-то не праздный? Ладно. Почитаем. И примем к сведению.

«Опытом располагая, бойся правил, сын мой. В отличие от Заповедей, правила, человеком выдуманные, могут только вредить, ибо всегда найдутся люди, которые скажут – нет, вот же правило, в то время как именно это правило мешает принять правильное решение».

Ярослав улыбнулся, представив, с каким серьезным видом читает Борис это издевательство, как запоминает – выдуманные, могут только вредить, ибо… Шутник Владимир!

«…А будешь речь держать, так не говори народу всякую истину, а только ту истину, которую объяснить можно быстро и доходчиво, как детям, потому те истины, кои долгому объяснению подлежат, народ, что дети, воспринимает с недоверием или враждебно и, как не смешно, часто в этом оказывается прав».

А ведь действительно, подумал Ярослав. Объясни вот теперь народу, зачем я здесь с сотней ратников. Если правду говорить, так это долго объяснять придется, и неприглядно выглядит эта самая правда.

«…настоятельно. Нет никакой Земли Новгородской, нет Суздаля, нет Ростова – есть Русь. Большие цветущие города бывают двух видов. Есть те, которые расположены на пересечении многих путей. И есть столица Империи.

Многие служили мне, и многие отошли от службы, а многие пришли на службу, но верных людей всегда мало. Обрати внимание, призови к себе, приласкай, одари вот этих, кои кусаются иногда, но раз сказавши да, делают, что обещали, и делают хорошо —

Алешка мой, он же Александр. Служить он тебе не будет, и приказам подчиняться тоже не будет, а кому он служит – неведомо мне. Так повелось, и не пытайся у него дознаться. Но если тебе понадобится помощь – попроси его. Не откажет он, а умения ему не занимать.

Сигтунец по имени Хелье, если найдешь его, и если захочет он, постарайся повелителем справедливым и радушным быть. Он тебя не выдаст, а в трудный миг нет лучше человека, на которого положиться тебе можно будет, хоть и молодой он совсем.

Межеский сын Яван, человек с темным прошлым, о коем прошлом не дознавайся. Одари его и держи, ежели сможешь, советником при себе, когда дань собираешь да награды раздаешь. Будет он тебе советовать – не обманут тебя, сколько дани собрали, столько в казну и поступит, ибо умеет Яван расчеты делать да знает по межеским своим смекалке и опыту хитрости, к коим прибегают боляре, дань собирающие, да смерды и ремесленники, дань платящие, чтобы блюсти свои интересны, а не княжеские, и хитрости эти раскроет он в пользу казны киевской.

Печенегов же притесняй, ежели воли себе много заберут, но с умом и опаской. Власть княжеская держится на мнении народном, что может она, власть, защитить народ от печенегов. А усмиришь ты их, и решит народ, что власть княжеская в тягость им. Это не так, и не в печенегах тут дело, но в чем дело, долго объяснять придется, а народ, как уж было сказано, долгих объяснений не понимает.

Только что писал тебе о правилах, мол, бойся их. Но народу правила нужны, правила, одинаковые для всех. Установи виру за провинности, и пусть ее платят все, вне зависимости от положения…»

Я уж думал об этом, вспомнил Ярослав.

Неожиданная мысль осенила его. Неужто именно Борису, любимому сыну, первенцу от христианской жены, писано это? Не предвидел ли Владимир… и не Святополка же он имел в виду, в конце концов… не приемыша… а тогда – кого?

«…правая рука. У всякого правителя есть такой человек. Следи за тем, чтобы не соблазнялся этот человек тщетой и властью, ибо не ты им будешь править, а он тобой…»

Да, это правильно, подумал Ярослав. Знаю по себе. Но при чем тут Борис? Борисом может править восьмилетняя девочка. Помашет кружкой и кувшином с брагой, и он пойдет туда, куда она ему скажет.

– Я пойду поищу чего-нибудь поесть, – сказал Жискар. – Как по-славянски «Эй, кто нибудь!»?

Ярослав перевел. Жискар вышел, и Ярослав, снова заперев дверь, вернулся к чтению.

«…и услал я его, негодника, далеко – к Мстиславу, в Тьму-Таракань. В приложении найдешь ты полностью те наставления, какие он по просьбе моей там написал, надеясь на помилование. Сам ты вовсе не должен быть мудр, но полезно правителю окружать себя людьми мудрыми…»

Ярослав сел на лавицу, устроился поудобнее, и продолжил чтение. Дойдя до конца текста, он отложил завещание и взялся за приложение, написанное в тьмутараканской ссылке.

«Продли тебе Господь веку, князь светлейший! Здравствовать тебе в Киеве, граде, тобою украшенном и укрепленном! Да будет твое правление мудрым и справедливым.

Не стремись узнать слишком много о малом, дабы не показалось тебе малое главным.

Но и не поленись узнать о малом достаточно, если это малое – часть жизни твоей, дабы не одолевали тебя ненужные сомнения по сомнительным поводам.

Ум есть орудие мудрости, а жалость – орудие милосердия. Злые люди бывают умны, а порочные жалостливы. Но не знает мудрости зло, а порок милосердия.

Власть дана тебе Богом, дабы творил ты народу своему благо. Не соблазняй народ свой обещаниями, не вводи в искушение лестью, не приучай его к гордости. Народы страдают от других народов, но гордые народы страдают еще и от гордости своей, и чем больше гордятся, тем меньше трудятся и едят, и меньше платят дани князю своему. А князь, которому платят мало дани, сапогу дырявому подобен.

Не уподобляйся деспоту домашнему, который внушает жене то, чего не смог внушить другим. Либо жена тебя станет бояться, либо презирать будет. Напротив – внушай народу то, что не смог внушить супруге, ибо когда говорит князь, народ молчит. Ибо не каждый день лицезреет народ князя своего, и всякое слово княжеское народу дорого. Но не злоупотребляй этим. Говори народу только то, что ему интересно, ибо когда народ скучает во время речей княжеских, то начинает он князя рассматривать и находит в нем смешное. А когда народ смеется над князем, это плохо, ибо смеяться он должен не над князем, а над врагами и теми, кто плохо платит дань.

132