Добронега - Страница 101

К оглавлению

101

Никого кроме них в комнате не было.

– Убедился? Запри дверь.

Яван запер.

– Положи сверд. Положи, военачальник.

Яван вложил сверд в ножны, стянул перевязь через голову, и опустил оружие на пол.

– Садись на ложе.

Яван поколебался, но все-таки сел. Юстиния стояла рядом, насмешливо на него глядя.

– Такая моя цена. Будет у нас с тобой дочь, Ликургус, и будет она красива, а ты, Ликургус, будешь к ней привязан.

– Э, нет, – возразил Яван, поднимаясь, и тут же почувствовал слабость в ногах.

– Не спеши, военачальник. Сядь.

Яван попытался шагнуть вперед, но получилось наоборот – в следующий момент он снова сидел на ложе. Слабость расползлась по телу. Он упал на спину. Его взяли под мышки и перетащили к изголовью.

– Не бойся, ничего плохого не будет, – пообещала Юстиния, стаскивая с него сленгкаппу, развязывая тесемки на рубахе, и легко отодвигая бессильную его руку, пытавшуюся ей помешать.

Она стащила с него сапоги. Затем порты. Затем рубаху. Он лежал на спине, голый, и был не в силах двинуться с места.

Тяжелая Юстиния встала рядом с ним на колени, на ложе, присела на пятки, и развязала тесемки на своей накидке. Комната вдруг стала преображаться, раздвигаться вширь и вверх, забелела мрамором. Вместо грубой холстины на ложе возник тонкий шелк. Сама Юстиния посветлела и порусела волосами, стала легче телом. Большие тяжелые груди с большими пигментными пятнами слегка уменьшились. Правда, когда она развязала пояс и стащила с себя порты, нижняя часть ее тела оказалась такой же тяжелой, как раньше. Лицо Юстинии стало менее зловещим, толстые брови утончились, а глаза перестали быть бездонными. Губы ее коснулись его шеи, прошли по груди, приостановились на животе.

– Нет, – сказала она, выпрямляя спину, глядя на него сверху вниз. – Я честнее тебя, Ликургус. Слово свое я держу. И коль скоро ты согласился на мое условие…

Он хотел крикнуть, что ни на что он не соглашался, но не смог даже рот открыть.

– …то и я твое условие выполню. Прямо сейчас, чтобы ты не подумал чего. Посейдонов Проход знаешь? Прикрой глаза, а потом открой, если знаешь. Правильно. Второй дом от угла, фронтон над дверью. Там спрятано то, что ты ищешь. Не только спрятано, но охраняется. А человек, которого ты ищешь, там не живет. Но он обязательно туда вернется. Там много разных комнат, и я не знаю, в какой именно спрятано то, что ты ищешь. Запомнил? Прикрой глаза, если запомнил. Ну вот и хорошо. С друзьями твоими, правда, нехорошо нынче. Темное дело там теперь замышляется. Против них. Но это ничего. Всех не перебьют, кто-то да проснется ведь. А теперь – перестань сопротивляться.

Она села на него сверху, и тело ее не показалось ему тяжелым. Было очень странно, и было приятно. И были видения.

Светило солнце на лугу, и они шли по лугу, обнявшись – он и Юстиния, и ему казалось, что он ее любит. Были какие-то мраморные ступени, они поднимались по ним – голые, свежие после прогулки. Были какие-то фонтаны, большие светлые помещения. Потом почему-то стало страшно. Яван невольно схватился было за сверд, но сверда не было. По мраморному полу ползли змеи, а Юстиния прижималась к нему и хихикала похабно. Резко потемнело, и из бокового проема вылезло нечто совершенно страшное и несуразное – огромное, зеленое, с жуткими красными глазами. Чудовище медленно направлялось к ним. Яван хрипло закричал, пытаясь отшатнуться, но Юстиния, наделенная вдруг чудовищной, нечеловеческой силой, держала его крепко, и сколько он не рвался – не мог шевельнуться. В проеме позади чудовища видны были языки пламени. Яван понял, что это конец.

И в этот момент с другой стороны помещения зазвучал голос – юношеский баритон, резковатый, насмешливый.

– Интересно ты проводишь время, – сказал Хелье, свободно шествуя к ним по залу, не обращая никакого внимания ни на извивающихся змей, ни на чудовище. Он был одет, и у бедра его болтался сверд. – Одевайся, пойдем.

– Хелье, – слабо позвал Яван.

– Ты, Яван, очнись, – строго сказал Хелье. – Сейчас не до глупостей. У нас дело есть. Слышишь? Эй!

Подойдя вплотную, он хлопнул Явана по щеке.

Хватка Юстинии ослабла, и сама Юстиния вдруг поникла, отпустила Явана, отшатнулась, стала пятиться задом, и вдруг побежала. Исчезло чудовище, исчезло пламя, исчезли рептилии, исчез мрамор. Яван лежал на спине на ложе, в спальне Юстинии, а рядом с ним сидел Хелье, намеревающийся еще раз треснуть его по щеке.

Яван резко сел на постели. Холщовая простынь.

Хелье усмехнулся.

– Если бы я за тобой не пошел, ты бы здесь неизвестно сколько бы еще провалялся, – сказал он. – А тебе нужно узнать кое-что, связи свои использовать, не так ли. У межей везде связи. Помнишь? Вот. Только что-то никаких межей в этом доме нет. Хозяйка явно из болгар, дура какая-то, выскочила мне навстречу, ах, говорит, ах, и куда-то скрылась. А уж остальные обитатели дома – любо-дорого, воры, убийцы, сводники. Ну и знакомство у тебя. Неужто не мог получше да почище хорлов терем найти?

– Одежка моя где? – спросил Яван.

– Вон там, на ховлебенке.

Яван вскочил и стал быстро одеваться.

– Спешим, – сказал он.

– Куда?

– Обратно в крог. Только бы успеть. Где мой сверд?

– Вон лежит.

– Кидай его сюда.

Яван выскочил из спальни, пробежал через пустую приемную Юстинии, в коридоре сбил с ног привратника. Хелье едва поспевал за ним.

Луна освещала сквер и близлежащие улицы. Вдвоем бежали они обратно, к морю, к крогу. Редкие подозрительные личности шарахались в стороны.

– Что за спешка? – спросил Хелье на бегу.

– Только бы успеть. Не отставай. Сейчас, возможно, придется драться.

101