Добронега - Страница 87

– Недавно, – нехотя сказал Яван.

– Сплошные пожары, – заметил Хелье.

Весть о пожаре в Вышгороде пришла в Киев быстро, да и дым был хорошо виден из любой точки города. Хелье бросился к Диру, который только что вернулся в детинец вместе с Косой Сотней. Дир поведал, что Марию увез сам Добрыня и, по всей вероятности, она теперь где-то в детинце. Больше Дир ничего не знал. Хелье отправился к Владимиру. Ему сказали, что Владимир отсутствует. О местонахождении Марии с ним говорить отказались.

Еще некоторое время они молча смотрели на горящий авраамов дом.

– Ладно, – сказал Яван. – Дир, твое хозяйство я переправил с помощью Годрика к Куранту-Умельцу. У него три комнаты свободны.

– Мне князь дал комнату в своем тереме, – сообщил Дир, стараясь говорить как бы между прочим, без особой гордости, но с достоинством. – И Хелье тоже.

– Я в тереме жить не буду, – сказал Хелье. – Я не холоп какой, чтобы у властителя в доме столоваться.

Дир с удивлением посмотрел на него.

– Ладно, – Яван пожал плечами. – Годрик, брось ты эту рухлядь. Пошли, ребята, к Куранту.

– В Римский Крог зайдем по пути, – сказал Хелье. – Я там сленгкаппу оставил. Как на улице заорали про пожар, все повыскакивали, и я вместе со всеми.

– Зайдем, зайдем, – пообещал Дир покровительственно. – А насчет терема ты, Хелье, не прав.

– Глуп ты все-таки, Дир, – заметил Хелье. – Сколько народу давеча в Вышгороде положил?

– Служба…

– Холопство это, а не служба.

– Хелье!

– Служить надо с умом. Князь думал, что ты, как я, откажешься. И мне об этом сказал. Но ты напялил на себя этот хорлов невод железный и побежал людей убивать.

– Подожди … Князь?…

– Да. Проверял он нас, Дир, на что мы годимся. Ты оказался годным только на душегубство.

– А ты?

– А мне князь сказал, что когда будет важное дело, он даст мне знать.

– А мне?

– А тебе нет.

Дир опечалился.

Втроем, сопровождаемые Годриком с гуслями, они направились к Римскому Крогу в четырех кварталах от авраамова дома. Потерзавшись сомнениями, Дир все-таки снял с себя кольчугу и уложил ее в небольшую походную суму.

Народу в кроге было мало – действительно, как сказал Хелье, все побежали смотреть на пожар. Они сели за столик, а Годрик, постояв некоторое время в стороне, отошел к стене, сел на пол, и стал чистить гусли рукавом. Приблизился чашник и осведомился, что угодно дорогим гостям в смысле подчевания. Крог был из дорогих – чистый, опрятный, и слишком светлый, чтобы быть уютным.

Яван охотно пил вино из греческих виноградников и был на удивление спокоен, будто это вовсе не его дом горел в десяти минутах ходьбы от крога. Дир думал о том, что ему сказал Хелье. Хелье помалкивал, предчувствуя перемены.

– Не горюй, Дир, – Яван хлопнул его по плечу. – Будет и тебе честь и слава.

– Не знаю, – усомнился Дир.

– Еще не поздно. Сходи к Владимиру и скажи, что тебе нужно поразмыслить. Месяц отпуску. А за месяц, глядишь, появится важное дело, князь даст Хелье знать, ты присоединишься к Хелье, и покроются имена ваши славой.

Дир проворчал что-то неразборчиво.

– А самое главное и смешное на самом деле то, что выгоду от всех этих событий получают только межи, – продолжал Яван. – Вот уж заговор – всем заговорам заговор.

– Нет никакого заговора, – сказал Дир раздраженно, думая о своем.

– Нельзя отрицать очевидное. Великие мира сего знают и поступают в соответствии.

– Перестаньте препираться, – поприсил Хелье. – Может, великие и поступают, но нам до этого дела нет. Отношение великих к нам простое – они говорят «я дам тебе знать», и на этом дело кончается. Есть ли заговоры, нет ли их – нас не спросят, а устроят все, как им нравится.

– К тебе, кажется, пришли, – сказал Яван мрачным тоном.

– А?

– К тебе. Не ко мне. Я сперва подумал, что ко мне, но вижу, что к тебе.

Хелье обернулся и резко отодвинулся, чуть не опрокинув лавицу.

– Нам нужно поговорить, – произнесла возникшая рядом с ним Эржбета, глядя на него сверху вниз. – Пойдем со мной. Времени мало.

Внимание ее привлек перстень на пальце Хелье. Хелье заметил взгляд.

– У меня время есть, но с тобой мне разговаривать не о чем.

– Есть, уверяю тебя, – сказала она спокойно. – Вон в том углу столик свободный.

Хелье посмотрел на Дира и Явана. Дир улыбался, а Яван разглядывал Эржбету с подозрением.

– Здравствуй.

– Здравствуй, – откликнулась она. – Не до тебя сейчас.

Она ушла к угловому столику. Сигтунец встал и направился за ней. Убийца, подумал он. Убийца невинных женщин. Ишь, шагает, хорла. Но кто я такой, чтобы ее осуждать. Я нынче сам убийца. Тоскливо-то как.

– Что тебе от меня нужно? – спросил Хелье, присаживаясь и неприязненно глядя на Эржбету.

– Не бойся.

– Я ничего не боюсь.

– У меня к тебе поручение. Вот.

Снова глянув на перстень, подарок Марии, она протянула ему перевязанную голубой лентой депешу. Хелье с опаской взял ее в руки, повертел, развязал ленту, и развернул письмо. Писано было по-шведски.

«…как еще одно доказательство твоей преданности», – писала Мария. «Порученица моя нуждается в надежном сопровождающем. Зная о твоей храбрости и находчивости…»

Сердце Хелье отчаянно забилось. Он взглянул на подпись и обмер. На какое-то мгновение он забыл обо всем. Рука Марии писала эти строки. Это было главное. И единственное. Совладав с собой, он продолжил чтение.

«…расскажет о подробностях. По возвращении, при успешном окончании миссии, я докажу тебе, что умею быть благодарной. Благоволящая тебе Мария, помнящая о событиях в Хардангер-Фьорде трехлетней давности».