Добронега - Страница 54

Самое разумное было бы – выйти из терема и за четыре-пять часов одолеть пешком шестнадцать аржей, отделяющих Киев от Вышгорода.

Гости засмеялись, реагируя на какую-то шутку в песенном тексте. Посматривая на темный проход, в котором скрылась рыжая женщина, Хелье начал передвигаться по помещению от одной группы гостей к другой, будто ища кого-то. Вскоре в проходе показались двое рослых парней и тоже стали передвигаться, таким же способом. При этом один из них передвигался в сторону входной двери, явно опасаясь, что искомый может, не спросясь, воспользоваться ею, что, очевидно, противоречило планам того, кто организовал поиск.

Придерживая сверд левой рукой, чтобы он не зацепился за кого-нибудь и чтобы иметь возможность выхватить его в любой момент, Хелье приблизился к темному проходу, чего от него, по-видимому, не ожидали, и, отделившись от очередной группы, члены которой попытались завязать с ним беседу, шагнул в полумрак.

Через десять шагов полумрак сгустился, но впереди, справа по ходу, неяркий свет сочился в темноту из-под какой-то двери. Решив, что это и есть нужная ему дверь, Хелье двинулся к ней. До двери было шагов тридцать. Позади послышалось движение. Стиснув зубы, Хелье бросился вперед. За ним не побежали. Он надавил на дверь плечом. Она оказалась заперта. Отступив на шаг и выхватив сверд в целях упреждения атаки с тыла, если таковая все-таки последует, Хелье пнул дверь ногой. Засов оказался несерьезным, крепление вылетело из паза, дверь распахнулась. Он метнулся внутрь и прикрыл дверь за собой. Приглядевшись, он взялся за второй, куда более добротный засов, который ему не удалось бы так просто выбить, и задвинул его. Комната освещена была тремя свечами, горевшими на чем-то, напоминающем ночной столик. Такие столики были популярны тогда в некоторых частях Англии и какое-то время распространены были в Сигтуне. У племянника конунга был такой.

На ложе задвигались, завозились, зарычали мужским голосом и всполошились женским.

– Прошу прощения, – тихо но звучно сказал Хелье, открывая ставню. – Я просто прохожу мимо, а то в обход долго…

– Чтоб тебя разорвало, пьяная рожа! – крикнули ему с ложа баритонально по-польски.

– Зачем же так грубо, – откликнулся Хелье, улавливая смысл фразы и вставая на подоконник.

С подоконника он заступил на карниз, прошел боком некоторое расстояние, взялся за уступ, попросил помощи у Создателя, и прыгнул вперед и вверх, перемахивая узкий проход между стенами и удачно, мягко падая ладонями и локтями на широкий карниз светелки. Закинув ногу на карниз, он подтянулся, встал на колени, повернулся боком, а затем спиной к стене. Окно светелки было тускло освещено. Хелье приблизился к нему и осторожно, чтобы не сверзиться (внизу было совершенно темно, и как далеко земля – неизвестно), воспользовавшись тем, что одна из створок ставни была приоткрыта, заглянул внутрь. Он тут же отдернулся, очень надеясь, что его не заметили.

Нет – не заметили. Разговор продолжался, ритм не нарушился. В светелке горела печь, трещали поленья – возможно поэтому.

– Твое легкомыслие к хорошему не приведет! – уверял Марию Васс. – Вот и Эржбета его знает.

– Не то, чтобы знаю, – уточнила Эржбета. – Но я видела его в Новгороде и здесь. Он постоянно участвует в событиях. Он подослан.

– Может, его Неустрашимые подослали следить, как идут их дела, – предположил Васс. – Наблюдателем.

– Сомнительно, – сказала Эржбета.

– Не знаю. Что скажешь, Мария?

– Он слишком молод для такой миссии, – ответила Мария, помолчав. – Здесь что-то другое. Оставим его пока что. Что у нас с Борисом?

– Все готово, – сказал Васс. – Всем, кому нужно, заплачено. Можно его умыкнуть прямо из войска.

– Не надо, – возразила Мария. – Лишний шум. Нужно выждать момент, когда он пойдет на Подол пить.

– Он теперь туда долго не пойдет, – возразил Васс. – Ему Владимир запретил.

Мария засмеялась.

– Сколько всяких передвижений из-за одного пьяницы, – возмутилась Эржбета. – Прости меня, княжна, но как-то нелепо это. Да и не верю я, что Владимира можно таким образом запугать.

– Можно, – возразил Васс. – Еще как можно. Ты не знаешь, это давно было, года четыре назад. Как Борис тогда загулял где-то, пропал из виду, Владимир извелся. Думал, что греки выкрали, хотел уж войско собирать, на Царьград идти. Даже олегов щит где-то для него откопали, для пущего устрашения.

– И что же? – спросила Эржбета без особого энтузиазма.

– Да ничего. Появился Борис через неделю. На ногах стоял не очень твердо, но живой и здоровый. Отоспался потом. Нет, Владимир обязательно должен уступить.

– Да, – сказала Мария. – Это верно. Вот ты и пойдешь к Владимиру.

– А?

– К Владимиру пойдешь. Предъявлять условия.

– Почему я? Нет уж, Владимир меня не любит, да и я его не жалую. Найди кого-нибудь еще.

– Пойдешь, – заверила его Мария.

– Нет.

– Значит, не уверен ты в себе. А раз не уверен, значит так и скажем Неустрашимым. Да? Все было готово, но Вассу не хватило решимости. Вот пусть Неустрашимые потом и решают, что делать.

– Это нечестно, Мария! – возмутился Васс. – Пусть Эржбета идет! Да мало ли у нас людей!

– У Эржбеты другие дела есть. Я заинтересована в том, чтобы планам нашим следовали добросовестно. А если ты ничем не рискуешь – какая может быть добросовестность, Васс, помилуй? А так ты будешь стараться. Да и чего тебе бояться? Скажешь Владимиру, что тебя заставили, что ты не при чем. Ты знаешь, как это все преподать, не впервой тебе.

– А, да, правда? – вскинулся Васс. – А вот не пойду я никуда. Силком ты меня идти не заставишь. Хочешь ябедать Неустрашимым – ябедай. Властительница! Раскомандовалась!