Добронега - Страница 169


К оглавлению

169

– Вот и Эймунд мне говорит, что конунг Олоф не прочь выдать замуж дщерь свою, – сказал Ярослав. – Впрочем, с тех пор, как ты мне это предложил, много времени прошло. Но если ты свое предложение сейчас подтвердишь – что ж, поедем в Сигтуну. Прямо сейчас.

Рагнвальд выставил вперед правую ногу.

– Ты хочешь что-то сказать? – спросил Ярослав.

– Да. – Рагнвальд расправил плечи. – Не ко времени это, конунг. Это поссорит тебя с Норвегией.

– Рагнвальд, запахни рот, – велел ему Эймунд.

– Я…

– Рот запахни. – Он повернулся к князю. – За Норвегию отвечаю я. Не бойся, не поссоримся.

– Я и не боюсь, – уверил его Ярослав. – Что ж. Завтра же утром едем.

– Нет, – сказал Рагнвальд.

– Рот…

– Князь, она некрасивая, и девочка совсем.

Возникло неловкое молчание.

– Это межгосударственный брак, – попытался спасти положение Жискар.

Не слушая его, Рагнвальд повысил голос:

– Князь, я видел, как к тебе по ночам, здесь, ходит женщина!

Неловкое молчание стало еще более неловким.

– И что же? – спросил наконец Ярослав.

– Ты – обыкновенный мужчина.

На это ответить было нечего. Ярослав ничего и не ответил.

– Она совсем девочка, – упавшим голосом повторил Рагнвальд.

Сидя на лавице, Ярослав подтянул одну ногу, поставил ее на лавицу, обхватил одной рукой, а подбородок положил на колено, и воззрился на Рагнвальда, ожидая, что, может быть, он еще что-нибудь скажет.

Рагнвальд шагнул к князю, как шагают мужчины, желающие сказать своим соперникам несколько угрожающих слов тихим зловещим голосом прямо в лицо. Хелье и Эймунд, ближе всего стоявшие к князю, одновременно заступили Рагнвальду путь.

– Пропустите, – потребовал Рагнвальд.

– Назад, – сказал Эймунд.

Рагнвальд отступил и положил руку на рукоять. Два сверда одновременно сверкнули, выхваченные из ножен. Хелье и Эймунд прошли подготовку в одной и той же школе.

– Не беспокойтесь, дети мои, – сказал Ярослав. – Рагнвальд не собирается меня убивать. Речь идет о его двоюродной сестре, и он просто обеспокоен ее благосостоянием и желает видеть в ее будущем муже человека достойного. Женат ли ты, Рагнвальд?

Рагнвальд затравленно посмотрел на князя.

– Нет, – пробормотал он. – То есть, да. То есть…

– На собственном примере убедясь, что такое постоянно отсутствующий муж – он даже не помнит, женат ли он – Рагнвальд не хотел бы, чтобы его родственница находилась в том же положении, что и его собственная жена. Видимо, ему нужны уверения в том, что ничего подобного допущено не будет. Я могу ему их дать. Наедине. Дети мои, оставьте нас вдвоем.

Поколебавшись, Ляшко и Жискар двинулись к двери.

– Дай мне свой сверд, – приказал Эймунд Рагнвальду.

Рагнвальд молчал. Хелье, стоявший рядом, был согласен с Эймундом. Они ждали.

– Не нужно, дети мои, – Ярослав улыбнулся. – За меня не беспокойтесь.

– Князь, – сказал Хелье, – этот человек…

– Идите, – строго велел ему Ярослав.

Когда они остались одни,

– Рагнвальд, – сказал Ярослав, – знаю тебя, как человека храброго и достойного. Бывают в жизни порывы и страсти, но они приходят и уходят, а достоинство непреходяще. Поэтому я знаю, что никогда ты не бросишь тень на доброе имя своей родственницы. В приданое Олоф дает Ладогу – возьми ее себе. Поезжай туда прямо сейчас, построй себе там дом, детинец, городище – все, что захочешь. И никогда – никогда – не смей показываться мне на глаза.

Рагнвальд сжал зубы. На скулах заходили у него желваки.

– Ты, князь, жесток, – заметил он. – Но и в твоей броне есть бреши.

– Есть, – согласился Ярослав. – Поэтому говорю тебе открыто – упаси тебя Создатель, Рагнвальд, вместо Ладоги поехать в Хольмгард к Житнику и договариваться там с ним о чем бы то ни было.

Рагнвальд опустил голову. Он сразу понял, откуда Ярославу известно про этот альтернативный план.

– Ты написал ему, – сказал Ярослав. – Это было очень неосторожно с твоей стороны. И твое счастье, что грамоту перехватили и доставили лично мне. Есть люди на свете, которые даже рады, что они ниддинги, которые умеют как-то с этим жить. Например, Эрик Рауде. А ты, Рагнвальд, не сумел бы. Тебя очень беспокоит собственный престиж, и мнения о тебе посторонних людей.

Рагнвальд мрачно смотрел на князя.

– Что ж, – сказал он. – Был у дочери конунга и другой кузен, племянник самого конунга. Лет на пять ее старше. Они вместе росли. Что подумает она, когда узнает, что ты женат на убийце ее любимого кузена?

Глаза Рагнвальда, и без того круглые от природы, округлились еще больше. Отрицать было бессмысленно – Ярослав явно хорошо осведомлен.

– Откуда тебе это известно? – спросил он на всякий случай.

– А как ты думаешь.

– Эймунд, – понял Рагнвальд.

Ярослав промолчал.

– Я убью ее! – сказал Рагнвальд.

– Это ничего не изменит.

Рагнвальд стоял перед Ярославом понурый, уже не яростный, уже не безумный.

– Что же делать, – пробормотал он растерянно.

– Ехать в Ладогу.


***


Степь бескрайняя, степь равнодушная, только звезды светят огромные, и очень холодно. Гуляет ветер по степи, поддувает то сбоку, то сзади, а то в лицо. Противно зимой в степи.

Но ничего не поделаешь.

Две женские фигуры продвигались, подвывая ветру, поскуливая, но упрямо и неуклонно – на запад.

Богатый печенег, оказавшийся на поверку мужем неласковым, надменным, уехал сражаться под Любеч, оставив женщин на попечение престарелой своей матери, и жизнь Анхвисы и Светланки стала совершенно невыносимой. Старуха была бойкая, злобная и коварная. Она и при хозяине, сыне своем, спуску женщинам не давала, все тыкала крючковатым грязным пальцем, все сверкала маленькими, кровью налитыми глазками, все требовала, чтобы муж их наказывал, а он ее слушался, и когда маленькая Светланка, поддерживаемая большой Анхвисой, заявляла о правах и протестовала, всегда становился он, подлец, на сторону немытой подлой своей матери. А как хозяин уехал, и вовсе разошлась старуха мерзкая, все кричала на них, все ей было не так, и лезла даже драться, и кнутом охаживала.

169