Добронега - Страница 116

116

ЛИКУРГУС. Вроде бы, он говорит это тем, кто сам хочет такой жизни. Пить и есть от случая к случаю.

САКР. Правильно. Всем предоставляется выбор. А это – отсутствие порядка, разгул, смертоубийство. Некому станет обрабатывать поля. Христианство развращает, это религия слабых, религия жертв, попытка представить поражение, как триумф.

ЛИКУРГУС. У тебя с этими полями что-то такое… поле да поле…

САКР. Да ты пойми, если им, смердам, разрешить жить там, где они хотят – они же все побегут в города.

ЛИКУРГУС. Ну уж и все.

САКР. Почти все. Что в таком случае прикажешь делать, Ликургус, – доказывать им, что долг каждого жить там, где родился? Убеждать их, любовь к родному краю, ограниченному палисадником, им прививать? Долгом перед страной назвать? А они плевать хотели на такой долг. Ты только что сам такие долги осмеял. И это справедливо! Вон иудеи, родственники твои и Спасителя, с этим-то свободным выбором – по всему миру расселились! А если все расселятся?

ЛИКУРГУС. Не понял.

САКР. Коли все население мира переберется в самые благополучные страны? Они перестанут быть благополучными! Земли не хватит, еды не хватит. А остальные страны опустеют. Нет, каждый должен жить там, где ему положено. И достичь этого можно только насилием.

ЛИКУРГУС. Наверное, дело в логике. Очень убедительно рассуждаешь. Но логика хороша, когда на болгар ходишь. Логикой нельзя злоупотреблять.

САКР. Вот оно, невежество! Да как же можно злоупотребить логикой?

ЛИКУРГУС. По логике, добро и зло совершенно равнозначны и ничем друг от друга не отличаются. И нельзя даже определить, если руководствоваться только логикой, что есть добро, а что зло. Логика, возведенная в религию, есть соблазн.

САКР. Ты наивен.

ЛИКУРГУС. Нет, я практичен. Мы ведь с тобою люди военные, как ты заметил. А военные всегда практичны. Что это ты все лик свой кривишь?

Пауза.

САКР. Зуб болит. Первый моляр. Сил никаких нет. Бонза, выйди. Выйди!

Бонза кидается к выходу и исчезает. Пауза.

ЛИКУРГУС. Давно болит?

САКР. Неделю уже.

ЛИКУРГУС. Что ж твои волхвы его заговорить не могут?

САКР. Сделали все, что могли. Самым страшным наговором лечили. Не помогло. Случай очень особенный.

ЛИКУРГУС. Да ну. Что ж тут особенного – зуб болит.

САКР. Особенно болит. Уж те же самые волхвы чего только не врачуют! Любые болезни лечат. Есть даже один, так он просто рядом с больным стоит, а больному уж легче. А вот с зубом моим не то. (Пауза). Ликургус … мы люди военные … на войне-то оно все бывает. Ежели какой воин зубом мается – как лечит?

ЛИКУРГУС. Вырывает.

САКР. На войне-то?

ЛИКУРГУС. Цирюльник есть при каждом полку.

САКР. И сразу легче становится?

ЛИКУРГУС. Не сразу. Через час примерно.

САКР. Ты бы посмотрел.

ЛИКУРГУС. Что?

САКР. Зуб мой.

ЛИКУРГУС. Зачем?

САКР. Не знаю. Может, вырвешь мне его?

ЛИКУРГУС. Но я ведь не цирюльник.

САКР. Все равно – ты знаешь, как. Посмотри, голубчик, а? Я уж к кому только не обращался. И к бабам-знахаркам. И к лекарю римскому. И книгу мудрую читал. А то, может … как бишь книга о христовом учении называется?

ЛИКУРГУС. Библия.

САКР. Что там по поводу болезней?

Ликургус пожимает плечами.

САКР. Ну, все-таки?

ЛИКУРГУС. Насколько я помню, ежели без цирюльника или лекаря, то все болезни лечатся одинаково.

САКР. Это как же?

ЛИКУРГУС. Молитвой и постом.

САКР. А если есть цирюльник?

ЛИКУРГУС. Тогда зуб надо вырвать.

САКР. Так и сказано?

ЛИКУРГУС. Я не помню. Может быть.

САКР. Посмотри, а? Ликургус!

Ликургус подходит к Сакру.

САКР. Вот. Сейчас. (Разевает рот, оттягивает пальцем нижнюю губу). Дыдиф?

ЛИКУРГУС. А?

САКР. Я говорю, видишь? Вот. (Снова оттягивает губу).

ЛИКУРГУС. Вижу. Что вы тут все едите такое. Гадость. И смолу небось не жевал никогда.

САКР. А что, поможет?

ЛИКУРГУС. Теперь уже нет. Раньше думать надо было.

САКР. Ликургус, вырви его мне, а? Моченьки нету.

Ликургус некоторое время раздумывает.

ЛИКУРГУС. Ладно. (Роется в походной сумке, вытаскивает жгут). Дверь настоящая? Не исчезнет?

САКР. Настоящая. А что?

Ликургус приоткрывает дверь и привязывает конец жгута к ручке. Идет к Сакру, делая на ходу петлю.

ЛИКУРГУС. Открывай рот.

САКР. А больно будет?

ЛИКУРГУС. Да, но недолго. Открывай.

САКР. Но ты постарайся, чтобы не очень больно было. Ладно?

ЛИКУРГУС. Постараюсь. Открывай. (Прилаживает петлю на зуб). Не закрывай. Так.

САКР. Ай, ай, очень больно.

ЛИКУРГУС. Ты все сделаешь сам. Как махнешь рукой, так мы его и дернем, твой зуб. А до того не будем дергать. Можешь вообще не рвать. Встань. Отойди дальше, чтобы жгут натянулся.

САКР. Больно!

ЛИКУРГУС. Знаю. Потерпи. Так. Натянут. Значит, соберись с мыслями, думай, что выдержишь любую боль, и когда будешь готов, махнешь мне рукой. Понял?

САКР. Понял.

Ликургус идет к двери и неожиданно ее пинает, не дожидаясь сигнала.

САКР. А?! А!!!

Он кидается на Ликургуса, намереваясь его задушить или разорвать. Но Ликургус готов – острие сверда упирается Сакру под горло. Некоторое время оба стоят, глядя друг на друга, замерли. Ликургус опускает сверд.

ЛИКУРГУС. Просил – сделано.

САКР. Ды не пофофал фифава!

ЛИКУРГУС. А?

САКР. Сигнала не подождал, хорла!

ЛИКУРГУС. Я б его до следующего урожая ждал. Пополощи водой да выплюни.

Сакр полощет рот водой.

ЛИКУРГУС. Легче?

САКР. Не знаю. Вроде легче.

Некоторое время Сакр плюется, ругается, ходит из стороны в сторону. Ликургус вкладывает сверд в ножны и садится на стул.

САКР. Ликургус, ты имеешь какое-нибудь отношение к Неустрашимым?

116