Добронега - Страница 113

К оглавлению

113

Пауза.


ЮСТИНИЯ. Ладно. Пойдем, что ли?


Юстиния и Селена поднимаются и одновременно смотрят на Ликургуса. Ликургус не двигается с места.


ЛИКУРГУС. Как трогательно. Меня ждут. А вот не пойду я никуда.

СЕЛЕНА (растерянно). Как это не пойдешь? А что же? А как?

ЮСТИНИЯ (возмущенно и испуганно). Ты что, шутить вздумал?

ЛИКУРГУС. А что вы мне можете сделать?

СЕЛЕНА. Это как-то даже странно.

ЛИКУРГУС. Ладно. (Поднимается на ноги). Пойдем, пойдем. Не ропщите, а то на вас смотреть противно.


Он поднимает с земли факел и сует его в огонь. Осматривает зажженный факел. Втроем они идут по короткой тропе, следуют через узкий деревянный мост, перекрывающий какой-то ручей, и выходят к заграждениям. Тут же множество теней приближаются к ним со всех сторон. Селена и Юстиния прижимаются друг к дружке. Юстиния берет Ликургуса за плечо.


ЛИКУРГУС (размахивая факелом). Кышь отсюда!


Тени отстают и рассеиваются. Еще через пятьдесят шагов, у первого заграждения, появляется ратник.


РАТНИК (мрачно, явно труся). Кто идет?

ЛИКУРГУС. Полководец Ликургус с наложницами.

РАТНИК (с облегчением). А, полководец. Безобразить не будешь? А то ведь мне потом за все отвечать.

ЛИКУРГУС. Ага.

РАТНИК. Не безобразь, ладно?

ЛИКУРГУС. Хмм.

РАТНИК. Мне главное, чтоб не безобразили. Ну, хорошо, проходи. А только ты там не очень долго, ладно? За чем пришел, то и делай, и сразу назад. А то беда будет.

ЛИКУРГУС. Какая беда?

РАТНИК. Какая-нибудь.

ЛИКУРГУС. Ага.


Еще через сто шагов случается второе заграждение, но ратника здесь нет. Да он и не нужен, ратник, да и не смог бы он здесь находиться, сбежал бы.


ЮСТИНИЯ (шепотом, Селене). Ты не находишь, что, не смотря ни на что, он очень мил?

СЕЛЕНА (подавляя страх, саркастически). Ты хочешь сказать, что у тебя безупречный вкус?

ЮСТИНИЯ. Это само собой. Но все же?

СЕЛЕНА. Не люблю рыжих.

ЮСТИНИЯ. Он потемнел.

СЕЛЕНА. Не очень.


У третьего заграждения – сразу два ратника, но они спят. За заграждением – деревянный настил, локтей восемь шириной, ведет прямо к воротам. Стены, своды, крыши, лабиринт коридоров, помещения. Где-то раздается гусельный перебор и топот ног – там пляшут. Тут же рядом кто-то что-то горячо доказывает, и кто-то другой лезет драться, возражая. Но вот, пройдя через какой-то проем в небольшое, чистое, и даже неплохо обставленное, помещение, трое находят того, кого искали.

Человек этот не молод и не стар, не строен и не толст, не уродлив и не красив, имеет отвислые усы и бритый подбородок. Он совершенно лысый, но это его не портит и не красит. Сидит он на стуле, закинув ногу на ногу. Одет в длинное темное.


ЛЫСЫЙ ЧЕЛОВЕК. Наконец-то. Бонза!


Из угла выскакивает маленький человечек с бегающими глазами.


ЛЫСЫЙ ЧЕЛОВЕК. Запри дверь.


Ликургус оглядывается – вроде бы, мгновение назад никакой двери в помещении не было, а был проем. Нет, человек по имени Бонза закрывает и запирает именно дверь.


ЮСТИНИЯ (торжественно). Приветствуем тебя, Великий Сакр!


Селена низко кланяется. Ликургус оглядывает помещение. Несколько стульев. Но Селена и Юстиния продолжают стоять. Ликургус пожимает плечами и перемещает тяжесть тела с левой ноги на правую, левую руку небрежно кладет на поммель.


САКР. Вести плохи, не так ли.


Женщины молчат. Сакр вздыхает.


САКР. Не выпьешь ли чего, полководец?


ЛИКУРГУС. Если просто воды, то не отказался бы.


Перед ним возникает стол, а на нем – стеклянный кубок, наполненный водой. Возникает из ничего. Из воздуха. Ликургус колеблется лишь мгновение, но все же колеблется, и это не остается незамеченным.


САКР. Чего боишься, полководец?

ЛИКУГРУС. Не боюсь. Так просто, с непривычки, подумалось что-то. Глупость какая-то.


Ликургус выпивает кубок до дна.


ЛИКУГРУС. Родниковая вода.

САКР. Бонза. Что-то мне полководец не внушает доверия. (Ухмыляется зловеще). Спьен он или нет – это все равно, а вот проверь, не христианин ли.


Бонза кидается к Ликургусу. Ликургус хмурится, но позволяет маленькому человеку приподнять нагрудный щиток и пощупать грудь. Проделав это, Бонза кидается к Сакру и приседает.


БОНЗА. Обыкновенный амулет. В войске Базиля все военачальники такие носят, хозяин. У тебя самого такой же есть.


Бонза кидается в темный угол и исчезает из поля зрения. Ликургус некоторое время стоит неподвижно, а затем протягивает руку, тащит к себе стул, и садится на него. Бонза снова куда-то метнулся. Сакр незаметно кивает – во всяком случае, думает, что кивнул незаметно.


ЛИКУРГУС (спокойно и веско). Скажи рабу своему что нож, который у него в руке, ему лучше самому съесть. Если я его этим ножом накормлю, будет грустно. (Пауза). Я не напрашивался сюда приходить. Мне ничего от тебя не нужно. Но, предупреждаю, любое враждебное действие по отношению ко мне будет стоить жизни произведшим его. Убить меня можно, особенно ежели с помощью колдовства. Но даром это сделать не получится.


Сакр в упор смотрит на Ликургуса. Ликургус разглядывает, скучая, потолок. Понятно, что он имеет в виду все, что говорит. Поэтому Сакр не глазами, но рукой, указывает Бонзе на темный угол, и Бонза туда кидается.


САКР. Я просто проверял тебя, полководец. Вижу, что не ошибся.

ЛИКУРГУС. В хвиту такие проверки. А христианин я или нет – это мое дело. Никого не касается. Здесь, во всяком случае.

СЕЛЕНА (растерянно). Ты не можешь быть христианином.

ЮСТИНИЯ. Не может он.

СЕЛЕНА. Он иудей.

САКР. Вот как?

ЛИКУРГУС. Что же, если я иудей, так мне и порядочным человеком быть нельзя? И тут иудеев притесняют, надо же.

113