Добронега - Страница 110

110

– Если не двадцать пять, а двадцать семь или двадцать три, и если его зовут не Аристарх, мы вернемся, – пообещал Хелье.

Конюх поджал губы.

В повозку впрягли двух молодых игривых лошадей. Яван сел подальше от Эржбеты. Дир отчитал Годрика и дал ему вожжи, а сам пристроился у борта повозки, завернул голову в сленгкаппу, и уснул.

Чуть за полночь Хелье сменил Годрика и повозка пошла быстрее. Двадцать пять аржей преодолели еще до светла. Показалось селение. Конюх Аристарх оказался местным смердом, содержавшим по совместительству конюшню и большой дом с несколькими пустыми комнатами наверху. Неустрашимые были предусмотрительны. Амулет Аристарха сразу удовлетворил, и он стал распрягать лошадей.

– Вы можете пока что отдохнуть наверху, – сказал он.

Дир и Яван не возражали. Хелье посмотрел на Эржбету.

– Торопиться некуда, – сказала она. – Время есть. Больше, чем нужно.

Разошлись по комнатам. Хелье растянулся на льняной простыни – Неустрашимые располагали значительными средствами.

Глава двадцать третья. Прядь о спасении

Он сразу уснул, а проснулся от того, что почувствовал чье-то присутствие рядом. Открыв глаза, он увидел Эржбету, сидевшую на краю постели.

– Я тебя не поблагодарила, – сказала она. – Ты меня спас. Меня никто никогда не спасал. А ты спас.

Хелье закрыл глаза и снова уснул. Эржбета снова его разбудила, на этот раз поцелуем в губы. Истома прошла по телу медленной теплой волной. Эржбета поцеловала его в шею. Очевидно, именно в этот момент в Хелье окончательно проснулись все чувства, и он ощутил неприятный запах, исходящий от тела женщины. Могла бы и помыться, тут недалеко ручей.

Он сел на постели.

– Давай проведем здесь весь день, – сказала она, развязывая ему тесемки на рубахе.

– Мы же спешим.

– Нет.

– Нет времени.

– Есть. Сколько угодно.

– Мария там…

– Не волнуйся.

– Я не волнуюсь. Но есть поручение, и его нужно выполнять.

– Поздно, – сказала Эржбета.

– Что – поздно?

– Мы опоздали.

– Не понимаю.

Он отодвинулся от нее.

– Что значит – опоздали?

Эржбета заколебалась.

– Говори, – потребовал Хелье.

Эржбета вдруг оскорбилась, отодвинулась от него, и посмотрела злобно.

– Встреча Неустрашимых назначена на восьмой день месяца, – сухо сказала она. – Восьмой день наступает через три дня. За три дня мы в Киев не успеем.

– Три дня!

– Да.

– И что же?

– Мария не придет на встречу.

– Потому, что она заперта в светелке?

– Не будь наивным. Вся охрана терема кормится за счет Марии. Если бы она хотела выйти из светелки, она смогла бы это сделать в любой момент. Но она не захочет.

– Почему?

– Она думает, что сможет таким образом спастись.

– От чего?

– От возмездия.

– Какого еще возмездия?

– Всякий, взявший на себя ответственность участвовать в событиях как член одного из шести семейств, должен на встречах предъявлять доказательства, что он имеет на это право.

– Какие?

– Амулет.

– А если не предъявит?

– Подлежит уничтожению.

Хелье вздрогнул.

– Марию убьют прямо в светелке, – сказала Эржбета холодно и жестко. – Мы не можем ей помочь.

– Что-то ты не то говоришь, – возразил Хелье. – До Константинополя мы доехали в два раза быстрее, чем любой гонец. За шесть дней. Если встреча назначена через три дня, не означает ли это, что у нас было всего девять или десять дней на все, с самого начала?

– Да.

– Но это же глупо. Понятно, что мы не успевали. Ты об этом знала.

– Нет.

– Что – нет?

– Не знала.

– Как это – не знала?

Эржбета колебалась.

– Я думала, – сказала она наконец, – что Константинополь ближе.

Не сплю ли я, подумал Хелье. Вроде нет, не сплю.

– Ты же бывала в Константинополе раньше.

– Да, – мрачно согласилась она. – Но раньше мне не приходилось лететь туда, сломя голову. Я каждую ночь где-нибудь останавливалась, а днем ехала неспеша.

– И ты подумала…

– Что если поспешить, то мы успеем. Я ошиблась.

– А когда ты поняла, что не успеем?

– В Корсуни. Бывают неудачи…

– К черту философию. Три дня?

– До встречи Неустрашимых?

– Да.

– Три с небольшим. Встреча в полдень четвертого дня.

Хелье сполз с ложа и распрямился, потягиваясь. Соображал он плохо, и это его раздражало.

– Три дня, – повторил он, натягивая сапоги.

– Что это ты? – спросила Эржбета, все еще сидя на постели. – Собрался куда?

Хелье не ответил. Проверив содержимое мешка и убедившись, что хартии и амулет на месте, он опоясался свердом и вышел. Эржбета вышла за ним. Не стучась, Хелье зашел в комнату Явана. Яван бормотал и ругался во сне. Хелье тронул его за плечо.

– Яван. Слушай внимательно.

Яван сел на постели. Свет от свечи, которую держала стоящая в дверном проеме Эржбета, падал на бледное заспанное лицо.

– Нужно спешить, – сказал Хелье. – И я спешу. Один. Объяснять некогда. Не торопись, езжай малой скоростью в Киев. Там и встретимся. Если Эржбета чего-нибудь выкинет, сверни ей шею, она мне надоела. Дира в обиду не давай. Все.

– Куда ты?

– Эржбета тебе все объяснит. А если заупрямится, выколи ей глаз. Пусть идет к болгарам.

Хелье прошел к двери и так посмотрел на Эржбету, что она сама посторонилась, давая ему дорогу.

В конюшне он разбудил Аристарха, дал ему монету, спросил о местонахождении следующей подставы, получил вразумительный ответ, сам оседлал лучшего коня, вскочил на него, и галопом вылетел на тропу, которая вскоре вывела его к хувудвагу, идущему вдоль побережья. Ехать предстояло через выжженные Базилем земли болгар где, в связи с потерей общего контроля над страной, хувудваги наверняка кишели разбойниками, но другого выхода не было.

110